Я – ЕВРЕЙ

Я – ЕВРЕЙ!

«Я человек низкой культуры: люблю смотреть бейсбол,

пить пиво и есть фрикадельки»

Вуди Аллен,

один из самых знаменитых евреев в мире

Несколько дней назад в переходе метро я встретила одну свою приятельницу. Мы познакомились не так давно, летом, в пионерском лагере. Правда, впервые я увидела Яну Дыхан (так ее зовут) еще в городе. Мы сидели в офисе «Авроры» и радостно обсуждали надвигающееся лето. А она приехала просто так, в гости. Приехала на велосипеде. Вверх по Кирова. В кедах, в рваных джинсах и в свитере. С проколотыми где только можно ушами. С фенечками на руках и со стрижкой «ну, очень под мальчика». Поздоровалась, спросила, как дела и когда на семинар, села на свой велик и уехала. Все предельно быстро. Такая она оказалась и в жизни: «порванная» и в джинсах, на поясе которого, независимо от времени года, болтается огромного размера и непонятного вида хронометр, который при ближайшем рассмотрении оказывается компасом «с прибамбасом» - друзья подарили.

Но не о том. Когда мы столкнулись в бетонном днепропетровском метро, Яна накинулась на меня и потащила пить кофе в какую-то метровскую забегаловку, потому что я была первой, кто попался ей в этот день на глаза. Метро меня к себе совсем не располагает, а особенно в тридцатиградусный мороз! Хочется как можно скорее выбежать из-под этого подземного колпака с непроходящей сыростью, аккордеонистами и голодными детьми «без определенного места жительства», которые в сотый раз пытаются прошмыгнуть мимо турникета и брыкаются, если милиционер хватает их за ободранный рукав. Я не люблю наше метро. Но меня, как бомженка, схватили «под белы рученьки» и потянули в коморку, которая гордо именует себя «Дельфин».

Когда кофе уже надоел и кости всем знакомым были перемыты, мы добрались до одной из тех тем, которые редко обсуждаются в душных и грязных забегаловках города, а все чаще – на страницах «взрослых и умных» газет, в среде «рафинированных» взрослых или в городском транспорте, куда от него денешься:

– Кать (это я), ну ты посмотри на меня! Я ведь обычная еврейская девочка. Нет, правда! Просто по мне не видно: у меня волосы повыдерганы, уши проколоты, кеды эти на ногах красные, прикольные, да? Сама их разрисовывала! Теперь вот стирать боюсь. Как думаешь, полиняют? И что тебе скажу? Мы как-то недавно сидели с приятелями в кафе на Победе, а через пару столиков парочка примостилась, такой, знаешь, явной еврейской наружности. И мои приятели (взрослые и неглупые, между прочим, люди) ни с того, ни с сего начинают громко обсуждать евреев. Да в таких выражениях, что краснею и я, и те ребята за соседним столиком. Я стала их одергивать, а они так разошлись, хоть в драку сею секунду! Ты бы слышала, как я кричала! Я же тоже еврейка! В общем, ребята те под шумок ушли, а я с приятелями своими разругалась так, что меня еле успокоили. И представляешь: через несколько дней я на улице встречаю эту еврейскую парочку! Они меня за руки и - в Еврейский центр. И знакомили со всеми, приговаривая: «Это спасительница евреев!» (смеется). Я теперь в этом центре с детьми работаю…

Я вечером возвращалась домой и все думала: почему же так получается, что одни нации славят и восхваляют, а другие всеми силами пытаются придавить и опустить ниже плинтусов? Ну, вот если подумать: те же славяне, по сравнению с еврейским народом – глыба, возвышающаяся над кучкой мелких камней. Нас много и мы себя не ценим, разбазариваем и «смешиваем» с другими народами (я не говорю, что все это плохо, просто это - факт). А они держатся вместе, веками пытаются отвоевать, возродить и поставить на ноги свою маленькую, высушенную ветрами и песками землю. Мы рубим леса, продаем все, за что могут заплатить деньги и делаем свою религию предметом фетиша (да-да, именно фетиша! ничего нет сейчас моднее, чем заново покреститься и обвенчаться сразу после загса), а они – садят деревья среди камней, умудряются жить в странных, казалось бы, не приспособленных для жизни домах и продолжают воспитывать детей по-иудейски.

Ох уж мне этот национальный вопрос! Национальный интерес! Слова-то какие громкие! И мой лучший друг, с которым мы со второго класса сидели за одной партой и ели наспех приготовленную яичницу из одной сковородки, ненавидит евреев:

- За что? Что они тебе сделали? Ты хоть одного еврея вообще знаешь? – спрашиваю я его.

-А зачем их знать? – отвечает он, - жиды - они и в Африке – жиды!

И его ничем не переубедить, вот в чем проблема! Я никак не могу понять этого слова – «жиды». Ладно еще во времена иные да былые, но сейчас?!!

Наверное, сложно не согласится с тем, что в европейской культуре – а и евреи, и мы, славяне, принадлежим именно к европейской культуре – вопрос крови играет минимальную роль. А куда как больший вес имеет вопрос воспитания. Например, люди, жившие при СССР – это люди, имеющие одну национальность, а именно – советскую. И называли они себя не иначе, как «советский человек» - и последний бомж, и глава страны, и серый кардинал, и патриарх официальной церкви, и первый встречный мужчина в сером «совковом» пиджаке – независимо от того, какая национальность прописана у них в паспорте. Это я к тому, что культурные факторы имеют в данном случае гораздо большее влияние, нежели генетические.

Все-таки, мне никогда не понять слова «жиды» и этих вот насмешек над якобы жадностью и прижимистостью евреев. Потому что Ира Бошко, лучшая подруга моей мамы, - еврейка. И дети ее – Антон, Дима и Егор Корогодские – тоже, как ни странно, евреи, причем верующие.

Ира верующей иудейкой никогда не была, впрочем, как и ее родители. А вот ее сыновья (теперь уже взрослые и самостоятельные) учились в Ешиве. Причем первые несколько лет на религию они не обращали совершенно никакого внимания: есть и есть. После окончания школы Антон, самый старший, почти год учился в Иерусалимском университете и вернулся оттуда совершенно светским человеком. Но вода камень точит. Мы не успели оглянуться, как он отрастил бороду и пейсы, надел кепу и поменял любимую фантастику на Тору. Борода, правда, поменьше, появилась и у Димы (у Егора она еще не растет совсем), и те мальчишки, с которыми мы в детстве ходили в походы «на Крым», загорали на нудистском пляже и опробовали все ледяные горки в районе, теперь разъехались по миру работать, учиться и учить других быть евреями.

Я почему-то очень хорошо помню новогодние праздники году эдак в 97-ом. Тогда на днепропетровские рынки то ли вовсе не завезли елки, то ли завезли, но цены были «поднебесными». В общем, в нашем доме елкой и не пахло. А 31 декабря нам ее, елку то есть, подарили! Корогодские посовещались и решили, что мужчинам это сентиментальное дерево ни к чему, а девочки (мы с сестрой) остались без елки. Они вынули ее из ведра и приволокли к нам. Такая вот «жадность».

И тогда, после разговора с Яной, я подумала: господи, я всю жизнь живу рядом с евреями, я с ними росла. И моего отца, украинца с рыжей бородой и белорусско-польскими корнями, все почему-то принимали за еврея. И в годы перестройки торговки на рынке всегда уступали ему «рублик-другой» и с участием интересовались, почему все уехали, а он до сих пор тут?

«Вот говорят: человек создан по образу Божьему. То есть вы на полном серьезе полагаете, что Бог – рыжий, маленького роста и в очках?» - эту фразу сказал как-то тот самый Вуди Аллен. Как выглядит Всевышний, не знает никто, но как выглядит человек, которого называют богом кино, знают все: он рыжий, маленького роста и в очках.

Несколько лет назад знаменитого режиссера спросили:

- Бытует мнение, что комедии вы снимаете для евреев, а драмы — для всех остальных. Так и есть?

- Ха! Это очень смешно! Я никогда не думал об этом с такой стороны. Меня часто спрашивают, почему все комики — евреи. А я всегда говорю, что это заблуждение. Посмотрите на Боба Хоупа или Бастера Китона: они не были евреями, но были великими комедийными актерами. А Чарли Чаплин был евреем наполовину. И какая из его половин комедийная? Что касается меня, то я рос в еврейском квартале и в еврейской семье. Так что мой юмор идет оттуда, где я вырос. Я не смогу убедительно написать про «черную» семью, я ее не знаю. Но про еврейскую - могу, так как в курсе всех нюансов.

Так о чем мы спорим? Что мы делим? Свои «половинки», так получается? Потому как, положа руку на сердце, кто из нас может с уверенностью на 100 % сказать: «В моей семье никогда не было ни одного еврея! Ни-ко-гда!». Я вот за себя не поручусь.

Такого отношения к себе «удостоились» не только евреи: во всем мире буйным цветом цветет неприятие выходцев из Китая, да что там говорить, в целом азиатов - вьетнамцев, корейцев. Но некоторые люди евреев не то, что не любят – ненавидят и считают злейшими врагами.

«Я – иудей! Разве у иудея нет глаз? Разве у иудея нет рук и ног, органов, размеров тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве он не ест ту же пищу, не получает ран от того же оружия, не болеет теми же болезнями, не лечится теми же средствами, не так же согревается летом и не так же мерзнет зимой, как и христианин? Когда вы пронзаете нас, разве мы не истекаем кровью? Когда вы веселите нас, разве мы не смеемся? Когда вы отравляете нас, разве мы не умираем? И когда вы бесчестите нас, разве мы не отомстим? Если мы похожи на вас в остальном, мы будем походить на вас и в этом». Это не я сказала, это Шекспир.

И дело тут даже не в антисемитизме как таковом. К нему мы привыкли еще со времен темного средневековья. Разговоры о евреях, «которые захватили власть», о всемирном сионистском заговоре – это давно не новость. Но от этого не менее страшным было дикое происшествие в Московской синагоге, когда прямо во время молитвы 20-летний москвич ворвался в ее помещения и с ножом начал набрасываться на людей.

Скорее всего, большинство людей не считают себя антисемитами (многие, как ни странно, и слова-то такого не знают!) – они не будут резать людей в синагогах, но при удобном случае помянут евреев «незлым тихим словом». И никуда не денутся от новомодного слова «исламофобия». Здесь уж смешалось все: и неприятие «переселенцев», которые (так уж сложилось) в большинстве своем являются выходцами из мусульманских стран, и боязнь терактов, которая оборачивается недоверием к исламу и представителям этой религии.

Пару лет назад я ехала в маршрутке, набитой людьми «до отвала». И на одной из остановок в нее зашел Антон - в черном пальто, при галстуке, в широкополой шляпе, с пейсами, с огромной бородой и с кейсом в руках. Я сидела в самом «хвосте», но не могла не заметить, как вжались в свои сидения и напряглись пассажиры, как заерзал водитель. И я прекрасно помню недоумение на лице моего случайного соседа, когда я стала махать рукой, радостно здороваясь. И помню, как расступались люди, стоящие в проходе, и недоверчиво смотрели на кейс. И как облегченно выдохнула маршрутка, когда на Кирова Антон вышел. Потом я рассказывала ему о том впечатлении, которое он произвел на людей, а он смеялся своей бородой и говорил, что людей не переделаешь, и он давно перестал обращать внимание на косые взгляды.

Я помню это все, где-то понимаю, но не могу принять! И мне не все равно, что говорят о евреях и думают о них. На любой выпад в их сторону я реагирую, как на личное оскорбление. И если это вдруг зазорно, что я с пеной у рта защищаю их и уважаю, то я официально заявляю: Считайте, что я – тоже еврей!

27 января 2006 год